|
Песня из сердца
Сегодня, 10 июня, исполняется 80 лет со дня рождения русской народной певицы Людмилы Георгиевны Зыкиной.
Господи, да неужели целых пять лет уже прошло? Пять лет с того дня, с того самого дня, когда в Коломенском под пронизывающим до самого нутра ветром людская толпа рассаживалась на простенькие скамеечки. Дождь собирается? Подумаешь — дождь! И вообще — тихо! Сейчас сама Зыкина петь будет...
Дождь тогда действительно собрался — в пику издевательскому ветру крупные, какие бывают только летом капли немного попрыгали по головам и зонтикам, и тут же выглянуло солнце. Вот тут бы и «вспомнить», что в этот самый момент вышла на сцену ОНА, то есть Зыкина, мол, почувствуйте параллель... И молодость ее души (не гляди, что 75-й год уже завершила эта поистине великая женщина) буквально бросалась в глаза даже за несколько десятков метров от сцены...
Да нет, конечно, не выходили они вместе — солнце и Зыкина, и молодость в глаза не била, что тут говорить. Она ведь не перетянутая вся заново, как это бывает сейчас все чаще с нынешними «шоуменшами», смотришь — не поймешь: то ли женщина, то ли барабан...
Такая же вроде она была, как и сто раз виданная по телевизору — дородная, спокойная, в чем-то темном и с благородно-ворсистой полосой на плечах — чернобурка, что ли? Ей в самый раз. Королева...
Все вроде обычное, вот только одна странность — с такого-то расстояния, с самой середины этого открытого «зала» глаз-то Зыкиной уж точно не разобрать, а как будто видишь их все равно: глубина в них и боль словно. И даже когда улыбалась она, и кивала гостям своим, и людям на простеньких лавочках кивала, и кланялась — все равно грустили глаза у нее. Есть, наверное, от чего — за три четверти века набралось всякого в ее-то жизни, и солнца, и дождя, и ветра, прямо как в сегодняшний день юбилейный...
Отговорили обязательные вступительные речи быстро, да и нетерпение людское уже плавало в рваном от ветра воздухе. Ну, когда же сама-то? Когда? И вот струнные вступили, слышишь — и будто по лестнице в тысячу ступенек вверх бежишь, и не споткнешься ни разу. А на самом верху — бух — ударные, и вот он, голос ее — из тысячи узнаваемый (хотя где их взять - тысячу подобных голосов?).
Что уж она первое тогда пела — сейчас и не вспомнить, да и надо ли? Мне до сих пор кажется, что слушали в тот вечер не песни, а просто голос ее. Вот говорят — грудной голос, низкий, из груди идет. А у нее — из сердца шел. И в каждом слове — спасибо за то, что живу, за то, что пою, за то, что слушаете меня...
Она сказала тогда — хочу петь до ста лет. Не жить до ста лет, а петь. Хотя разве это не одно и то же?..
|
Комментарии:
Эту заметку пока никто не комментировал.
|