|
«Шутить надо на все темы…»
– Измайлов. Это же сам Измайлов, – перешептывались между собой люди, стоявшие субботним вечером у Дворца культуры.
Невысокий мужчина в черном пальто и не менее черной кепке ходил по крылечку и пристально вглядывался в лица проходивших мимо него людей.
«А где же Трушкин? – подумалось мне, – ведь на концерте «Два часа смеха» Лион Измайлов должен был выступать с Анатолием Трушкиным».
Продребезжал последний звонок, и зрители, не успевшие занять свои места, торопливо ринулись в зал. Первым на сцену вышел Лион Измайлов.
А в это время...
– Анатолий Алексеевич ждет вас, – пригласил прессу администратор концерта, – но не больше пятнадцати минут,– ему еще на сцену.
– Заходите, заходите, – улыбнулся Трушкин, – я тут немного порядок навел.
И посетовал, что его коллега по цеху так торопился на концерт, что о порядке и не задумывался.
На столе – чашки с чаем, сахарница, водичка минеральная… Никаких тебе креветок, бутербродов с икрой. Все демократично и просто. Как и сам Анатолий Алексеевич.
– Кто в вас «проснулся» раньше – юморист или сатирик?
– Я думаю, что по всем графам, которые заложили Бог и природа, я все-таки юморист. А потом жизнь уже заставила… Надо же как-то отвечать на её удары. Правда? Встаешь утром – настроение хорошее. В окно выглянешь – надо за сатиру браться.
– Вы много гастролируете, общаетесь с людьми. Как вам кажется, почему сегодняшний юмор отличается от советского? И сатира тоже?
– В советское время были читатели, умеющие читать между строк, и зрители, умеющие слышать между фраз. Этого было достаточно. А сейчас все открылось, и столько нечистот и грязи вылилось. Сатира, которая просто обнажала, она как бы и не нужна. Потребовалась другая сатира, другой юмор – художественные, которые отличались бы от публицистики, которые бы хотелось просто читать. И в то же время, чтобы это было не просто смешно, но еще и умно. А к этому не все оказались готовы.
Все, что достойно называться искусством или культурой, должно созревать. А не так, когда утром схватил, подделал, подляпал и как бы ответил на злобу дня. Сейчас идет «Камеди клаб», его участники как-то что-то придумывают сходу. В молодости Антон Павлович Чехов был немножко тщеславным и говорил, что может написать смешно о чем угодно, хоть о табуретке. Я думаю, что за тридцать секунд о табуретке даже Чехов бы не написал, если бы взялся. А эти ребята берутся. И обидно… Они же не дегенераты, они умные, но, я думаю, им дышит в спину так называемый золотой телец. Но то, что они производят, ни литературой, ни искусством назвать нельзя.
– А есть темы, на которые сегодня лучше не шутить?
– Шутить надо на все темы. Другое дело, как написать. О любви можно написать похабно, о похоронах можно написать глумливо. Сейчас молодые юмористы спрашивают себя: как я хочу написать? Смешно. А о чем? Черт его знает. Вещи, которые слышишь с эстрады, читать невозможно. Из них можно выкидывать целые куски. Они не связаны, нет единого сюжета. Литературный юмор исчез, и это печально. К сожалению, эстрада полна так называемых эстрадных авторов, а настоящих писателей нет.
– А все-таки есть среди молодых литераторов, разговорников таланты?
– Если говорить о нашем жанре – это больное место. С разговорниками – беда. То же с литературой. Примерно в одно время пришли такие авторы, как Коклюшкин, Трушкин, Задорнов, Смолин. За последние двадцать лет только Шендерович появился. Помелькал и исчез. А в актерском плане кто? Ну, Галкин появился в начальном жанре пародий. Он гениально там все делает. Но это тот жанр, с которого начинают. У Петросяна есть двое-трое способных ребят в «Кривом зеркале». Но что это на всю страну?
Время, проведенное с Анатолием Трушкиным, протекло быстро и незаметно. Но до разговора с Измайловым еще оставалось время. Коротали мы его с фотографом на выступлении Лиона Моисеевича. Что ни говори, а у нашей профессии есть плюсы.
После выступления Измайлов выглядел немного усталым.
– Ваше поколение было богато юмористами и сатириками, вышедшими из авиационных, технических, медицинских вузов, а сейчас новых имен практически и не слышно?
– В те времена были стэмы – студенческие театры эстрадных миниатюр. Там занимались юмором. Сейчас стэмов нет, и юмористов как-то меньше выходит…
– Но молодежь талантливая все-таки есть?
– Дроботенко, Галкин, Гальцев, Ветров…
– Это самые молодые?
– Молодые. В наш жанр люди вообще приходят приблизительно в тридцать лет. Редкость, что Галкин начал в семнадцать и стал известным года в двадцать четыре. Гальцев работал давно, а известным стал в сорок лет. Это самые талантливые артисты. Я не говорю о тех ребятах, которые выступают в этом же жанре, но работают в другом поджанре. Такие, как Мартиросян, Харламов из «Камеди клаба», Лазарева с Шацем – очень талантливые ребята.
– Лион Моисеевич, а какой самый остроумный вопрос вам задали зрители?
– Зрители… У меня на сцене нет вопросов-ответов. А самый дурацкий вопрос мне задали три дня назад. Ко мне подошла женщина и спросила: «Вы понимаете, почему я на вас так смотрю?»
– Исполнительница бардовских песен Галина Хомчик однажды сказала, что никогда не переделывает мелодии и слова авторов. А ваши исполнители бывают вашими соавторами?
– Конечно. Хазанов часто идеи давал. И потом обязательно докручивал чего-то. Подкручивал репризы, переделывал что-то под себя. На сцене что-нибудь «вылетит» – он это закрепляет. Практически каждый артист является соавтором юмористического рассказа. Без этого не бывает, иначе это не артист.
– А можно автограф для наших читателей? – попросила я у Лиона Моисеевича, – ваш коллега нас уже одарил.
– Вам только для газеты? – немного разочарованным тоном спросил Измайлов.
– Ну, если можно, то и лично для нас подпишите.
Лион Моисеевич достал несколько календариков с изображением себя любимого и, оставив на них свои бессмертные автографы, одарил всех присутствовавших.
|
Комментарии:
Эту заметку пока никто не комментировал.
|